Я и фантастика

[istanaro]

Этот текст — в своем роде эссе, которое я пишу под влиянием общения с lactoriacornuta.
Просто — мне захотелось поделиться своими размышлениями о фантастике, а больше — рассказать, как я фантастикой заинтересовался.



В детстве фантастика мне попадалась случайно — что-то из Кира Булычева (впрочем, бессистемно, и особого следа, кроме одиночных фраз про склиса, миелофон и прочее, Булычев не оставил), трилогия про Электроника, в общем, в основном детская литература, которая была на слуху. Помимо нее — конечно же, Беляев, Уэллс (впрочем, Уэллс не понравился — показался слишком пессимистичным, особенно «Машина времени», в которой разочаровало то, что кончается она не золотым веком, а крушением), Стругацкие, книги которых иногда брали почитать у знакомых родители, еще что-то появлявшееся дома случайно, и в общем — все. Специально ничего не искал. Плюс еще был сборник американских фэнтези-рассказов в оригинале (скорее всего, купленный в книжном магазине на Кузнецком мосту), который родители попросили у своего знакомого на время, чтобы я попрактиковался в английском, но единственное, что я из этого сборника смог запомнить — это «Одинокие песни Ларена Дорра» Джорджа Мартина: как я недавно понял, книга была вот эта: en.wikipedia.org/wiki/The_Year%27s_Best_Fantasy... . Впрочем, шел сборник мне довольно трудно.

А потом, в 1987 году, была ЛФМШ. И интеллектуальные игры, и единственная игра, которую наша команда проиграла — игра по фантастике (что меня до некоторой степени шокировало — ведь все прочие игры, и по физике, и по математике, и ЧГК, мы выигрывали с громадным отрывом). В общем, в компенсацию, или просто потому что подошло время, это вызвало у меня интерес к фантастике, и я стал искать ее в библиотеках. И здесь мне очень сильно помогла Лариса Николаевна, которая заведовала библиотекой Дома Культуры поблизости — на Ларису Николаевну я производил яркое впечатление уже не один год. В общем, она стала мне предлагать самую разную фантастику — и сборники рассказов разных зарубежных авторов, которые как раз тогда стали издавать много и активно, и Брэдбери… Не то чтобы это были раритеты, но первое впечатление об известных авторах начало постепенно складываться. Вдобавок начали много и активно переиздавать старые фантастические романы, в основном в серии «Мир приключений» — очень приятное впечатление произвел сборник «У светлого яра Вселенной», в котором были и не слишком известные и потому не попадавшиеся мне до того повести Александра Беляева (например, «Звезда КЭЦ»), и «Красная звезда» Богданова, и много что еще. А потом в той же серии издали «Безжалостное небо», и если первая повесть сборника — «Стальной прыжок» — мне не пошла совсем, потому что детективы за редкими исключениями меня не очаровывают, а антиутопии я не люблю совсем — то «Бегство Земли» Франсиса Карсака впечатлило меня необыкновенно!!! И своей ударной идеей, что можно преодолеть любые трудности и решить любые проблемы, и фирменным карсаковским эмоциональным тоном, который по-настоящему — вдохновляет, и этот эмоциональный тон очень трудно свести к каким-то стандартным эмоциям, может быть, потому что эти эмоции — не бушуют, но очень сильно отзываются? А может, они пришлись по душе именно мне? И если сказать честно, то мне много позже подумалось, что пиши «Сильмариллион» не Толкиен, а Карсак, он бы точно сделал главным героем Феанора (да, понимаю, что у Толкиена и у Карсака были разные задачи — Толкиен писал о прошлом, а Карсак о будущем, но все же ассоциация напрашивается, потому что общего между книгами Толкиена и Карсака немало)… А еще «Бегство Земли» — громадный камень в огород авторов всяких «романов-катастроф». И естественно, у меня появилось желание узнать, что Карсак написал еще. (И как неприятно потом было слышать от очень хорошего знакомого признание, что его от Карсака воротит — впрочем, это говорилось явно на фоне пессимизма и разочарований, ведь невозможно ценить одновременно Карсака и Шопенгауэра!)

А еще позже, в 1989 году, в букинистическом магазине фантастика появилась не в обмен на другие книги, а в свободной продаже, пусть по очень высоким ценам (хороший сборник фантастики стоил столько же, сколько 4-5 качественных тортов). И как раз перед этим мне расхвалили сборник «Продается планета» — и я не смог удержаться и купил его, перешагнув через страх много заплатить. И в этом сборнике я открыл новое для себя имя — Генри Каттер. Причем рассказы про Хогбенов! Хороший университетский друг не понял, что я такого нашел в этих рассказах, и поэтому спрашивал: «А какая там глобальная идея?» Но не во всех же случаях эта глобальная идея нужна! Так же, как она есть, скажем, далеко не в каждом рассказе О. Генри… А еще примерно в то же время я узнал, что неплохой набор фантастики есть в читальном зале юношеской библиотеки, и первая НФ, которая привлекла мое внимание во время поиска по каталогу в этом читальном зале — это были «Люди как боги» Снегова. Нравилось очень — от первых страниц, где друг главного героя «карабкался на Джомолунгму на учебном драконе» до игр с перпендикулярным временем. Как мне показалось, эта книга не уступала «Бегству Земли». И было не очень приятно, что книга не нравилась еще одному хорошему знакомому, учившемуся у нас же на курс выше, который назвал ЛКБ «брежневской» книгой (что совсем неправильно: вот уж чего-чего в этой книге не было, так это характерной риторики 70-х годов!) — впрочем, он сам себя называл неисправимым пессимистом, и этого было достаточно, чтобы все объяснить, более того, пессимизм что человека, что книги уже очень давно вызывал у меня подчеркнутую неприязнь. Мне нравилось прийти в читальный зал, попросить «Люди как боги», забраться с ногами в кресло (и никто не оговаривал!), и погрузиться в чтение, так что, казалось, все вокруг переставало для меня существовать.

А в октябре того года же я узнал знаковое для меня имя — Урсула Ле Гуин. Ее книги показались мне очень необычными (хотя понравились они и не сразу, в них надо было вчитаться, и это требовало усилия — настолько Урсула отличалась от обычной НФ, и мне сразу показалось, что ее стиль и идеи чем-то сродни Достоевскому). Сначала я прочитал «Мир Роканнона», а потом «Планету изгнания» — и в них было что-то такое, что меня очаровало, причем мне не удавалось объяснить, что именно. Не то чтобы я хотел жить в этих мирах — скорее понравилась какая-то эмоциональная тональность, а может, и просто стиль повествования. А еще вероятнее — и необычный взгляд на тему контакта, на преодоление психологической несхожести. В общем, после того, как почти на все январские каникулы 1990 года я погрузился в книги Урсулы, я понял, что я их очень люблю даже несмотря на то, что «меня там нет», и у меня появилось слово «урсулятник» — поклонник творчества Урсулы (позже я задал одному из своих коллег по науке вопрос, урсулятник ли он, на что он ответил: «Нет, я не урсулятник. Я — саймакист»). И я стал искать, что еще опубликовано из Урсулы и об Урсуле. И это подтолкнуло меня к поиску литературы по фантастиковедению, а также к вопросу — реально ли найти что-нибудь из Урсулы в оригинале. И в тот же год, я нашел первый обзор зарубежной фантастики, изданный в виде книги (и из него узнал о многих неизвестных мне до того, но уже переведенных книгах, например, Франсиса Карсака), а еще я узнал, что в Томске в областной библиотеке есть отдел литературы на иностранных языках. И тут же у меня мелькнула мысль — а может, там есть Урсула? Подогревал мой интерес и Леша-Имрахиль, рассказав, что некий его знакомый ведет очень активную переписку с яркими зарубежными гуманитариями — а ведь тогда любое общение с заграницей было в диковинку, хотя ограничения на этот счет уже начали заметно ослабевать. Придя в отдел иностранной литературы, я узнал, что Урсула у них хоть и есть, но не фантастические, а реалистические вещи — сентиментальный подростковый роман «Очень далеко отовсюду» и повесть «Малафрена» об Италии начала 19 века, впрочем, косвенно примыкавшая к серии об Орсинии — Орсиния там упоминалась. Я прочитал их, насколько хватило моих познаний в английском, но понял, что хочется большего.

И примерно тогда же мне впервые попался Толкиен — впрочем, про свое знакомство с Толкиеном я уже рассказывал, просто дам ссылку на этот рассказ: istanaro.livejournal.com/90644.html .

А чуть позже, в январе 1991 года, я узнал о том, что в городе есть КЛФ. Точнее, напрямую познакомился с одним из участников КЛФ — его звали Андрей, пересеклись мы на книжном «базаре» в Доме Культуры, разговорились… И так я пришел в КЛФ и узнал о том, что многие его участники читали кучу книг в любительских переводах. Конечно, меня напрягало то, что задолго до того я дома не раз слышал страшилки про гонения на читавших самиздат, но желание прочитать было сильнее, да и времена были уже не те. И так я прочитал «Левую руку тьмы» и две первые книги «Земноморья». От Урсулы впечатления были столь сильны, что я начал рекомендовать ее всем, а в астрономическом кружке в одной из стенгазет у моего фото красовалась подпись: «орел-урсулятник», над чем я немало посмеялся. Более того, позже я цитировал Урсулу даже в университете на семинарах по гуманитарным предметам! И похоже, это нравилось одногруппникам .

Впрочем, «Земноморье» меня очаровало особенно в контексте интереса к фэнтези. Дело в том, что про фэнтези я впервые прочитал в интервью Бориса Гребенщикова, который рассказал, что литература фэнтези оказала на него сильное влияние — и я стал фэнтези искать, просто потому, что хотел составить представление. что это такое. Еще в 1990 году я нашел один из томов «Библиотеки современной фантастики», называвшийся «Антология сказочной фантастики», правда, он впечатлил не очень сильно. А вот «Земноморье» произвело уже необыкновенно сильное впечатление — и сам придуманный мир (вопрос придумывания миров интересовал меня особенно сильно), и магия имен… А еще чуть позже, летом 1991 года, я прочитал «Три сердца и три льва» и убедился, что фэнтези мне отзывается особенно сильно, к тому же «Три сердца и три льва» необыкновенно легли на мое мировосприятие, так же сильно, как книги Франсиса Карсака (впрочем, имя Хольгер для меня стало своим позже). Конечно, читающий эти строки спросит: а Толкиен? Но дело в том, что Толкиена я по-настоящему оценил еще позже, осенью того же года, когда прочитал «Две крепости», и таким образом представление о Средиземье у меня более или менее выстроилось в систему.

А с 1992 года знакомство с новыми книгами стало практически непрерывным! Полная трилогия о Земноморье, начало публикации серии Маккеффри о всадниках драконов, «Операция Хаос» и много чего еще. При этом Урсула играла особую роль (из других впечатлений от нее назову еще «Станок небес» — изысканную повесть о том, как мир меняется с помощью снов), она впечатлила меня настолько, что я решил отмечать 21 октября — день рождения Урсулы — все с той же компанией участников и выпускников астрономического кружка, которых по понятным причинам фантастика особенно интересовала. И так мы праздновали 21 октября в течение пяти лет…

А еще один существенный шаг в моем знакомстве с фантастикой случился в 1997 году. Все началось с того, что в Иерусалиме я купил в книжном магазине «Дельфинов Перна» на английском. Прочитал и очаровался миром Маккеффри еще больше. А потом мне Леша-Артамир рассказал про каталог Yahoo, с помощью которого можно находить в Интернете самую разную информацию (до того мое знакомство с Интернетом ограничивалось электронной почтой и сайтом препринтов по физике — arXiv.org). И я добрался до ссылок на сайты, посвященные Маккеффри, а потом и до сайта самой Маккеффри. И решился написать Маккеффри письмо — по принципу «Вдруг повезет?» И я немало удивился, когда она мне ответила! И вот так мы начали общаться. Сначала меня в основном интересовало, что будет с Перном дальше, после того, как Алая Звезда навсегда будет смещена со своей орбиты, и Нити с нее больше не будут достигать Перна — и сначала Маккеффри ответила, что я полностью прав с идеей, что всадники драконов будут играть роль авиации и чего-то вроде сил ООН по поддержанию мира, а потом у меня родилась еще одна идея — ведь Нити приносятся Алой Звездой из облака Оорта, но через него проходит не только Алая Звезда, но и долгопериодические кометы! А значит, и всадники драконов будут нужны всегда. Этот аргумент Маккеффри тоже очень понравился, она сказала, что в этой идее есть «great deal of merit». Правда, идею, что всадники драконов могут попадать в другие миры, она оценила довольно сдержанно, сказав, что для этого всадник должен знать точную картину места, куда он хочет попасть, но… я подумал, что при достаточно хорошем воображении это вполне возможно, так же, как знаменитый перелет Лессы на 500 лет в прошлое, то есть фактически это было косвенное согласие! Более того, общение с Маккеффри пришлось для меня на очень тяжелый период подготовки к защите, и до сих пор мне кажется, что в том, что я не сломался и выдержал тот период (а он был реально тяжел, так что у меня были головные боли, от которых не помогало никакое лекарство), существенную роль сыграла и Маккеффри… Так что немудрено, что в день, когда защита прошла, я тут же отписал Маккеффри, что все завершилось успехом, и она ответила: «А теперь устрой самый безумный праздник!» Впрочем, первый доклад по Маккеффри я прочитал еще до защиты, и меня буквально распирали эмоции — так сильно я хотел очаровать слушателей не только творчеством Маккеффри, но и своими мыслями по поводу. Сильные эмоции, конечно, понравились не всем, но я не мог говорить иначе. А 1 апреля 1997 года мы отпраздновали день рождения Маккеффри (когда я поздравлял Маккеффри, то среди прочего пожелал, чтобы она стала лауреатом Нобелевской премии по литературе, но она на это ответила: «Нобелевские лауреаты пишут Литературу. А я всего лишь рассказываю истории»).

А еще в тот же год я впервые решился писать настоящий текст по исследованию фантастики — а точнее, по анализу книг Урсулы. Вышло это так — с подачи нашей Тинувиэль я заинтересовался аналитической психологией и… увидел, что у Урсулы куча мотивов естественно описывается именно в терминах аналитической психологии! Чего стоила одна только Тень, ставшая главным испытанием для Геда в «Земноморье». В результате интерпретации Урсулы в терминах архетипов естественно вошли в доклад, читавшийся к очередному дню рождения Урсулы. А еще через некоторое время мы оформили этот доклад в текст, а чуть позже — послали на Арду-на-Куличках, потому что других сайтов по фантастике я на тот момент не знал -- kulichki.com/tolkien/arhiv/palata/holger2.shtml .

Потом у меня были еще тексты по Урсуле и по Маккеффри… Единственный неприятный инцидент, связанный с фантастикой, произошел, когда мы в 1999 году приехали в Сергиев Посад, чтобы побывать в Троице-Сергиевой Лавре, и нам порекомендовали поселиться у хорошей знакомой одной из наших подруг, мы пришли к ней. разговорились, я между делом сказал, что люблю фантастику, а она ответила: «А вы знаете, что о фантастике резко отрицательно отзывался Серафим Роуз?» Я слегка потерялся, но ответил, что если часть фантастики и заслуживает упреков подобного рода, то далеко не вся. Сегодня бы я, впрочем, сказал иначе: поскольку я являюсь вполне сложившейся личностью (а не, скажем, школьником, нуждающимся в наставлении), то я имею право отвергнуть любое отрицательное мнение о том, что я люблю, кем бы это мнение ни высказывалось, потому что высказывающийся о книге или художественном направлении резко отрицательно, да еще с клейкой обидных ярлыков, явно не способен оценить эту книгу или художественное направление объективно (не говоря уж о том, что от книг Роуза исходит чрезвычайный пессимизм, а у меня пессимизм всегда вызывал отторжение). Не говоря уж о том, что нет никакой причины, почему мое мнение на темы литературы и искусства должно иметь меньший вес, чем мнение, мне противное.

И конечно. я прочитал еще множество книг НФ и фэнтези и читаю до сих пор. И если бы меня спросили, что именно мне фантастика приносит, то я бы ответил — прежде всего я люблю ту фантастику, которая меня вдохновляет! Вдохновляет или необычными идеями (а именно, необычный взгляд на устройство мира — тут и множественность миров, и необычные проявления физических и других эффектов…), или эмоциями, даря радость и надежду. И особую роль для меня, как и прежде, играют — Толкиен, Карсак, Крапивин, и конечно же, Урсула, Маккеффри и Пол Андерсон. И я бы сказал, что мои вкусы со временем — устоялись.