Старый друг рекомендует

Дорогие друзья и подписчики! Один из моих старых друзей участвует в продвижении литературного проекта, с которым я хочу вас познакомить. На страничке автора представлены несколько книг разных жанров, однако их объединяют присутствующие во всех книгах мифологические, мистические, фантазийные мотивы. Мы видим вторжение в повседневную жизнь «обычных» людей чего-то не вполне обычного и даже совсем не обычного и их попытки, осмыслив это «что-то», принять либо отвергнуть его. Кому-то оно помогает решить серьезную задачу, для кого-то оказывается губительным. Выбор, который делают главные герои при столкновении с Неведомым, определяет их будущее.

Тем, кто заинтересовался, рекомендую обратить внимание на книги «Время черной звезды», «Возьми его, девочка», «Ловцы запретных желаний» и Соловецкую тетралогию, состоящую из книг «Пройти через лабиринт», «Не проси моей любви», «Хризолитовый огонь», «Все, что дозволено небесами». Это художественная литература. Если бы речь шла о кино, жанр можно было бы назвать так: остросюжетный триллер с мифологическим/фантазийным подтекстом. Любовная линия тоже есть. Интересно то, что история всех описанных мест Силы, где происходят события, была изучена автором очень подробно, многие места удалось посетить и эту Силу почувствовать.

Книги размещены на сайте ЛитРес, где бесплатно доступен ознакомительный фрагмент, а после регистрации можно скачать книги целиком, поставить оценки и написать отзывы.

Ссылка: www.litres.ru/tatyana-voroncova/

Правообладателем является издательство АСТ.

---

Проблема множественности миров

Идея множественности миров, столь любимая поклонниками фантастики, является не просто результатом грез на тему “а если бы что-то пошло иначе”, но вполне себе находит основы в ряде физических концепций.




Изначально была концепция, предложения Эвереттом и далее развитая Уилером (в литературе именно эта концепция и называется многомировой интерпретацией квантовой механики) [1]. Суть этой концепции состоит в следующем. Как известно, основным объектом квантовой механики является волновая функция, с помощью которой считаются вероятности, измеримые значения разных величин (энергии, импульса, момента…). Волновая функция удовлетворяет уравнению Шредингера, а значит, эволюционирует в пространстве и времени непрерывно. А теперь произведем измерение какой-то величины (например, энергии). При измерении волновая функция изменится не непрерывно, а скачкообразно, перейдя в собственное состояние этой величины, отвечающее значению, которое получено на опыте (в то время как до измерения волновая функция являет собой линейную комбинацию всех возможных собственных состояний этой величины с разными коэффициентами, меняющимися во времени). Кажется, что у нас получилось противоречие между непрерывностью “обычной” эволюции и скачкообразным изменением при измерении — из набора собственных состояний осталось лишь одно.

Самая ходовая (как ее обычно называют, копенгагенская) интерпретация говорит: прибор, который осуществляет измерение — существенно внешний элемент, причем он классический (чтобы быть совместимым с нашим восприятием), поэтому при измерении происходит вмешательство в систему, и система закономерно перестаёт быть той же, что до измерения (чтобы представить, почему измерение меняет систему, достаточно вспомнить, что когда мы опускаем термометр в бочку с водой, между ними начинается теплообмен, и термометр меняет температуру воды в бочке), причем это вмешательство неконтролируемо в общем случае, и именно это порождает вероятностный характер измерений. Кажется, проблема решена?

Но не все так просто. Обратим внимание, что классический объект — лишь идеализация, а на самом деле все объекты квантовые (собственно, границы применимости и есть как раз у классической механики, а не у квантовой). И никто не запрещает рассмотреть новую систему, включающую прежнюю систему плюс этот прибор, и эта новая система должна эволюционировать непрерывно, поэтому для наблюдателя вне новой системы никакого скачка в момент измерения данным прибором состояния старой системы не происходит, просто старая система не может быть описана волновой функцией (а находится в так называемом смешанном состоянии, описываемом матрицей плотности).

Но зато наблюдатель вне новой системы при наблюдении (измерении) изменит уже состояние новой! И придется вводить еще более новую систему, включающую кроме старой системы теперь уже двух наблюдателей, и так далее — в общем, как “Дом, который построил Джек”. Другими словами, для разных наблюдателей по-разному будет проводиться граница между наблюдателем и измеряемой системой, которой можно приписать волновую функцию. В конечном счете оказывается, что есть только один объект, которому можно приписать волновую функцию — это вся Вселенная! (См. дискуссию в [2]).

А теперь — следующий шаг. Обратим внимание, что обычно любая физическая величина в квантовой механике при измерении может принять не одно возможное значение, а целое их множество, очень часто — бесконечное (например, набор значений энергии для данного гармонического осциллятора бесконечен). Но при любом измерении мы получаем лишь одно значение. А куда деваются другие значения? В силу идеи непрерывности волновой функции, другие возможные значения не могут просто исчезать, как если бы их больше не было — они продолжают существовать. Отсюда рождается следующее утверждение: полного знания волновой функции Вселенной у нас нет, а мы можем наблюдать лишь ее небольшую часть! Более того, в рамках этой концепции удается очень легко ответить и на вопрос, почему повторные измерения одной и той же величины дают повторяющиеся результаты — при первом измерении этой величины мы задаем ту “ветвь” волновой функции, которая отвечает данному результату, а так как эта “ветвь” для нас является собственным состоянием этой величины (т.е. состоянием, измеримым идеально точно), то она будет оставаться собственным состоянием и после повторного измерения, причем состоянием, отвечающим тому же значению данной величины! Итак, повторяемость результатов измерения соблюдена, и интерпретация вполне осмысленна. А уже другие наблюдатели, не имеющие возможности сообщаться с нами, будут способны видеть и другие результаты данного измерения (с формальной точки зрения, они как раз будут наблюдать другое разделение наблюдаемой системы на измерительный прибор и собственно объект измерения — напомним, что контролировать взаимодействие объекта измерения и прибора невозможно, потому что такой контроль внесет дополнительную составляющую в систему, образованную объектом и прибором). Однако, стоит отметить, что построение этой системы “ветвей” исключает возможность общения наблюдателей, наблюдающих разные “ветви”, между собой — для самосогласованности системы (т.е. для взаимной согласованности результатов наблюдений). Иначе говоря, сообщение между наблюдателями делает их принадлежащими одному и тому же “миру”. Стоит отметить, что в принципе существование множества наблюдателей, наблюдающих разные значения данной физической величины, не более неестественно, чем встречающееся в обычных учебниках утверждение, что при измерении какой-то физической величины мы рассматриваем большое (в пределе бесконечное) число одинаковых объектов (как говорят, “в смысле приготовления”), так что потом вероятность получения данного значения (скажем, того, что частица будет иметь именно минимальную энергию из данного спектра) просто будет долей числа систем, где именно это значение было измерено.

И конечно же, на этой основе появляется множество разных идей и гипотез.
Самая привлекательная идея, родившаяся как развитие этой концепции — это приложение многомировой интерпретации в контексте инфляционной космологии. Как известно, одна из ключевых идей инфляционной космологии (если говорить просто) состоит в том, что наша Вселенная образовалась в результате квантовой флуктуации вакуума — грубо говоря, образования некоторого микроскопического объема — “шарика”, который начал быстро расширяться в силу особых свойств состояния материи в нем, а потом в нем начали происходить физические процессы — отделение вещества от излучения, формирование элементарных частиц, а потом атомов и т.д. Но… ниоткуда не следует, что “наша” флуктуация была единственной! И вполне могли существовать и другие флуктуации вакуума, конечно же, вне нашего “шарика” (ведь принципиально ничто не запрещает утверждать, что вне “шарика” может быть что-то еще), либо образовавшиеся в результате его деления, которые тоже могли начать расширяться! Именно это предположение дало основу модели вечной инфляции [3], которая как раз и утверждает возможность вечного появления новых Вселенных. И в каждой новой Вселенной, конечно, не только разные сценарии течения событий в результате тех же вероятностных соображений, о которых уже говорилось, но, возможно, и разные значения констант (ведь согласно некоторым гипотезам, по крайней мере некоторые из констант появляются динамически, и даже постоянство скорости света сейчас оспаривается — в контексте нарушения Лоренцевой симметрии), а значит, открывается возможность для допущения существования множества миров, которые, конечно, независимы друг от друга.

Наконец, любопытная мотивация для множественности миров рождается в теории струн. Согласно одному из выводов теории струн, так называемой концепции струнного ландшафта, блестяще описанной в книге Л. Сасскинда [4], в теории струн возможно до 10^120 разных вакуумов — то есть разных наборов констант, задающих состояние с наиболее низкой энергией (согласно изначальным мотивам, это число обусловлено количеством способов компактификации 10-мерного пространства-времени, в котором существует струна, до нашего четырехмерного). А значит, до 10^120 миров, начавших развиваться из существенно различных начальных состояний — ведь согласно инфляционной космологии именно начальное состояние задается изначальной флуктуацией вакуума, тем самым “шариком”, начавшим расширяться. Впрочем, некоторые оценки дают еще большие цифры — до 10^500. И разные вакуумы с разными константами и разными начальными условиями, конечно, дают разные устройства миров.

Таким образом, мы приходим к выводу, что существование множества миров вполне себе совместимо с современными научными концепциями. Теперь любопытно рассмотреть, какие следствия это может иметь.

Одно из первых следствий множественности миров — это естественное объяснение антропного принципа [5]. Действительно, если предположить, что существует не единственный мир, а очень много или даже бесконечно много миров, по соображениям непрерывности естественно приходишь к выводу, что среди этих миров вполне могут существовать миры с условиями, подходящими для существования разумной жизни. На этом месте некоторые авторы начинают обсуждать вопрос, имеет ли экзистенциальное значение существование столь большого количества миров, но на это можно ответить, что в-1-х, при аккуратном понимании это не создает богословских трудностей (что комментирует и Ли Смолин в [6]), в-2-х, если миров существует множество, то они для чего-то нужны, точно так же, как нужно и множество людей, а также множество животных, растений… Более того, если миров очень много, то там реализуются все сценарии, описанные в литературе, о чем в свое время упоминал Мартин Гарднер в книге “А ну-ка, догадайся!”, а также Желязны в “Амбере” и “Знаках дороги” и Борхес в “Вавилонской библиотеке” и “Саде расходящихся тропок” (а помимо этого, как предполагалось в нашем тексте [7] — и полностью хаотические сценарии, которые невозможно описать никакими текстами).

Таким образом мы плавно подошли к идее множественности миров в литературе и культуре. Конечно, эта идея принадлежит прежде всего фантастике, но не только — ведь мотив параллельных миров очень легко всплывает, когда читатель спрашивает, могли бы, например, герои какой-нибудь книги (или участники каких-то событий) повести себя иначе — а дискуссии о подобных вопросах представляет собой естественное занятие всех любителей художественной литературы. Обсуждение таких тем породило целый жанр альтернативной истории, в котором оценки варьируются от “любая мелочь может иметь фатальное значение” до “возможен только один вариант, который и реализуется на самом деле”. И нам кажется, что правильный ответ — такой: различные сценарии развития событий имеют некую меру устойчивости, поэтому чрезвычайно неестественные варианты скорее всего если и не запрещены явно, но практически наверняка реализуются чрезвычайно редко и не могут существовать долго (поэтому, скажем, брак Онегина с Татьяной Лариной практически наверняка оказался бы неустойчивым, и доля миров, где этот брак просуществовал бы долго, тем меньше, чем больше длительность этого брака). Собственно говоря, проблема альтернативной истории, точек ветвления и т.д. по сути сводится именно к вопросу устойчивости — будет ли устойчивым отклонение от “естественного” положения вещей? И если, как уже говорилось, в рамках НФ этот вопрос не имеет общего ответа, то в рамках многомировой интерпретации ответ на этот вопрос явно имеет вероятностный характер. Интересно отметить, что в рамках многомировой интерпретации находят свое место и объяснения существования апокрифов по художественной литературе (если допустить, что где-то есть Арда Толкиена, то вполне могут существовать разные ее версии, описанные в разных фанфиках, эту проблему мы ранее обсуждали в [7]). Впрочем, стоит сказать, что подобные трактовки художественной литературы все же являют собой не что иное, как особый род интеллектуальной игры.

В завершение же данного текста стоит сказать, что множественность миров — концепция, обоснованная не только искусством, но и наукой, не зря эту идею обсуждают серьезные ученые, и кроме работ Эверетта и Уилера (упомянутых в 6-м томе “Хроник Амбера” Желязны!) можно еще вспомнить книгу Ли Смолина [6], где проблема множественности миров активно обсуждается, и еще множество книг и статей. И конечно, эту концепцию стоит развивать.


Библиография.

[1] H. Everett. Rev. Mod. Phys. 29, 454 (1957); J. A. Wheeler, Rev. Mod. Phys. 29, 462 (1957).
[2] А. О. Барвинский, А. Ю, Каменщик, В. Н. Пономарев, Фундаментальные проблемы интерпретации квантовой механики: современный подход, изд-во МГПИ, 1988.
[3] A. Guth. Eternal Inflation, astro-ph/0101507; A. Borde, A. Vilenkin, Phys. Rev. Lett. 72, 3205 (1994), gr-qc/9312022; A. D. Linde, Mod. Phys. Lett. A1, 81 (1986); A. Vilenkin, Phys. Rev. D27, 2848 (1983); Phys. Rev. D52, 3365 (1995), gr-qc/9505031.
[4] Л. Сасскинд, Космический ландшафт. Теория струн и иллюзия разумного замысла Вселенной, СПб., Питер, 2015.
[5] R. Bousso, L. Susskind, The Multiverse Interpretation of Quantum Mechanics, Phys. Rev. D85, 045007 (2012), arXiv: 1105.3796.
[6] L. Smolin, Three Roads to Quantum Gravity, Basic Books, 2001.
[7] Хольгер, “К проблеме альтернативных реальностей”, eressea.ru/tavern7/001-0017.shtml .

---

Цепочки соавторов

После того, как я узнал про числа Эрдёша en.wikipedia.org/wiki/Erdős_number , мне захотелось узнать -- а какие цепочки можно построить между мной и выдающимися учеными? И я наконец собрался нарисовать эти цепочки. Конечно, я прорисовал не все пути, а только кратчайшие, и если было возможно, то именно по совместным публикациям, а не просто встречам (а встреч, конечно же, было очень много).

Какое чувство я испытываю, видя, что между мной (я на схеме в центре, и обозначен, конечно, нолдорской эмблемой ) и самыми выдающимися учеными не так уж много промежуточных звеньев? Главное чувство -- простое: все эти открытия -- не нечто отдаленное от нас, а нечто весьма близкое к нам, и мы тоже участвуем в разработке впечатляющих идей!

И конечно, я не мог не указать на схеме двух выдающихся ученых, путь которых в нашем мире завершился именно в эти дни -- Стивена Вайнберга (автора "Первых трех минут") и Мигеля Вирасоро, который придумал знаменитую алгебру. И главное чувство -- хорошо, что они были в мире, сделали открытия и вдохновили и нас на активность.

А схема вот.







Конечно, я проследил не все связи, но эту схему можно и развивать.

---

Ну вот и снова день рождения

Ну вот и день рождения...



И главное желание одно -- бороться и побеждать! Lutar e vencer! И конечно же, чтобы были новые проблематики по науке и новые книги! И чтобы сбывались лучшие желания!

---

Модифицированная гравитация -- основные идеи

Одна из проблематик, которыми я занимаюсь (и по которой я опубликовал книгу) — это модифицированная гравитация. Конечно, хочется рассказать о том, что это такое, и маленько познакомить с идеей. Вообще, для чего модифицировать гравитацию?



Как известно, Эйнштейн сформулировал общую теорию относительности (ОТО) как следующий шаг после специальной теории относительности, о которой теперь знают все и написаны тысячи научно-популярных книг. В чем был мотив? Мотив был простым — если специальная теория относительности позволяет описывать инерциальные системы отсчета, то есть те, которые двигаются с постоянной скоростью, то появляется естественный вопрос — а можно ли адекватно описать неинерциальные, ускоряющиеся системы отсчета? Для этого нужно обобщение специальной теории относительности, то есть общая теория относительности! Появилась идея, что самое лучшее математическое описание для неинерциальных систем отсчета может быть осуществлено через геометрию пространства, то есть утверждается, что неинерциальные системы отсчета описываются пространством, существенно отличающимся от плоского, а значит, их геометрия отличается от обычной евклидовой! Впрочем, подобрать новую геометрию оказалось не так уж трудно — хорошим описанием оказалась вполне себе известная из математических работ (и разработанная в 19 веке) риманова геометрия, описывающая искривлённое пространство. Любая искривленная, то есть отличающаяся от плоской, поверхность может быть идеально описана римановой геометрией, и прежде всего сфера — а ведь геометрия на поверхности Земли весьма близка к сферической.

И когда была сформулирована ОТО, в ней все было совершенно прозрачным — действием теории (действие — это самая главная переменная, описывающая динамику любой теории, например, для свободной частицы действие — это интеграл от кинетической энергии по времени) оказалась скалярная кривизна, это самый простой скаляр, описывающий геометрию пространства. Такая теория наиболее естественна, потому что она включает только вторые производные от метрического тензора — главной переменной, описывающей геометрию. Точно так же только не более чем вторые производные основных переменных появляются в обычных теориях, например, в электродинамике, достаточно вспомнить уравнения Максвелла или уравнение электромагнитной волны (да и во втором законе Ньютона встречается лишь вторая производная) — словом, это естественно (а если бы производные были более высокие, появлялись бы так называемые частицы-призраки — свободные частицы с отрицательной энергией, что выглядит весьма абсурдно, ведь у свободных частиц и любых свободных объектов энергия по определению положительна, достаточно посмотреть на велосипедистов).

Более того, общую теорию относительности проверяли по наблюдениям за планетами, и оказалось, что она, например, хорошо объясняет наблюдаемое (и необъяснимое обычной ньютоновской механикой) движение перигелия Меркурия. То есть ОТО вполне совместима с астрономическими наблюдениями!

А когда в 1920-е годы А. А. Фридман доказал, что уравнения Эйнштейна, играющие в ОТО ту же роль, что уравнения Максвелла в электродинамике, описывают расширение Вселенной, это очень плохо вместилось в представления о мире — ведь казалось, что мир статичен! И потребовались наблюдения Хаббла за движением дальних галактик, чтобы подтвердить, что Вселенная не статична, а реально расширяется!

Таким образом, ОТО вполне себе работает, с очень высокой мерой точности. Зачем же понадобилось ее модифицировать, разрабатывая новые, более общие теории?

В-1-х, оказалось, что ОТО — теория весьма проблематичная с квантовой точки зрения. Проблема вполне определенная — как известно, в квантовых теориях совершенно в порядке вещей появление бесконечностей, что, естественно, создает проблемы (ведь наблюдаемые значения физических величин по определению должны быть конечны — никто никогда не сможет измерить бесконечную массу или энергию). И если в обычных теориях (электродинамике, скажем) с этими бесконечностями вполне можно совладать — оказывается, что видов бесконечностей немного (а именно, в электродинамике их всего три), и, переопределив изначальные параметры теории (собственно это переопределение и называется перенормировкой), можно избавиться от бесконечностей совсем, то в гравитации это не так — в гравитации бесконечное число видов бесконечностей, и устранить их полностью можно лишь введя бесконечное число новых параметров! Такие теории называются неперенормируемыми (с формальной точки зрения неперенормируемость связана с тем, что гравитационная постоянная имеет отрицательную размерность), и вопрос, как осмысленно получать физические результаты в этих теориях, до сих пор до конца не решен.

А в-2-х, как показал еще Фридман, в рамках ОТО расширение Вселенной может происходить только с замедлением. И когда в 1998 году по наблюдениям за сверхновыми звездами было показано, что Вселенная расширяется с ускорением, это означало, что общая теория относительности неточна и может быть лишь некоторым пределом более общей теории, которая была бы способна предсказать ускорение расширения Вселенной.

Поэтому немудрено, что ускорение расширения Вселенной вдохновило на поиск новых теорий гравитации. На всякий случай хочу уточнить, что новые теории не отменяют ОТО, а вбирают ее в себя в качестве предельного случая (как специальная теория относительности вбирает в себя ньютоновскую механику), поэтому говорить об опровержении ОТО бессмысленно. Более того, одно из главных направлений исследований новых теорий состоит в том, чтобы подтвердить, что экспериментальные тесты, подтверждающие валидность ОТО, подтверждают и валидность (с достаточной мерой точностью — нелишне напомнить, что все измерения всегда приближенные) и новых моделей гравитации.

Теорий сейчас рассматривается множество, но общее требование одно — все эти теории должны сводиться к ОТО в некотором пределе. Как строятся такие теории?

Простейшая идея состоит в том, что вместо скалярной кривизны мы рассматриваем более сложный объект — это может быть и более сложная функция от той же скалярной кривизны (самый первый пример — ее квадрат, как предполагалось уже в начале 1980-х годов), и другие объекты, имеющие чисто геометрическую природу. Конечно, в этих случаях в теории неминуемо появляются высшие производные, а значит, и частицы-призраки, но… обычно такая теория и рассматривается не как идеальная, а как приближенная, для низких энергий, а значит, частицы-призраки вполне можно рассматривать (при подходящем подборе параметров) как частицы со слишком высокой энергией, выше некоторой характерной шкалы энергии, которые из-за этого невозможно наблюдать в рамках данной теории. И проблема решена, по крайней мере приближенно.

Еще одна идея состоит в том, что описание гравитации только с помощью геометрии (метрического тензора) — неполное, и надо вводить дополнительные поля — в одних моделях это скаляры (как в гравитации Черн-Саймонса, которой я занимался тоже), в других векторы… Конечно же, среди прочего это дает одну из самых очаровывающих идей — идею того, что гравитацию можно и нужно совместить с нарушением Лоренцевой симметрии (а почему оно так ожидаемо, я рассказывал раньше). Самая удачная теория в этом смысле — это так называемая “модель шмеля”, суть которой состоит в том, что нарушение Лоренцевой симметрии не вводить в теорию изначально с помощью постоянного вектора (если пространство искривлено, это дает ряд трудностей), а появляется в результате выбора одного из бесконечного числа минимумов потенциала теории некоторого векторного поля (этот выбор происходит случайно и называется спонтанным нарушением симметрии). Почему шмель? Потому что родился образ — это векторное поле подобно шмелю, который хаотично бьет крыльями, но так как длина его крыльев, конечно, постоянна, то в любой момент времени их кончики остаются на некоей окружности.

А еще одна очаровывающая идея состоит в том, чтобы рассматривать нелокальную гравитацию — то есть гравитацию, включающую производные любого порядка, вплоть до бесконечного (изначально один из главных мотивов для нелокальных теорий состоял в том, что они позволяют описывать не точечные частицы, а объекты конечного размера, для которых нелокальные теории подходят просто идеально). Среди прочих достоинств такой теории стоит отметить то, что в подобных теориях вполне реально избавиться от бесконечностей, решив таким образом одну из самых главных проблем квантовой гравитации…

Таким образом, в исследованиях гравитации основной вопрос на сегодняшний момент — простой: какая же теория лучше? И вот на этот вопрос окончательный ответ могут дать только наблюдения — и наблюдения черных дыр, и наблюдения гравитационных волн, и космологические наблюдения, благодаря которым делаются выводы о сценарии расширения Вселенной. И заметная часть работ последних лет посвящена именно проблеме подбора параметров новых теорий, совместимых с наблюдениями.

---

Анюта, с днем рождения!

Анюта, с днем рождения! Так хорошо, что ты есть в мире! И так и хочется вспомнить песню из МИФИ, капельку ее подправить, чтобы получилось, что лирический герой говорит, что пьет:

"За старика Эйнштейна.
За Герлаха и Штерна.
И за себя, за то, что я такой.
За наблу и Лапласа.
За Нютку экстра-класса.
Что навсегда смутила мой покой!"

---

Про космологию и Манриков :)

Сегодня встречаю ссылку на книгу: Daniel Manrique, Fundamentos da Cosmologia -- например: www.libreriapalas.es/libro/fundamentos-de-cosmo... .
То есть Манрики и космологией занимаются!

---

Мир Толкиена и физика

Спасибо Толкиену за то, что он открыл нам замечательный мир!

И сегодня я предлагаю вашему вниманию свой текст на тему того, как можно рассматривать мир Толкиена с точки зрения физики.



Этот текст — в своем роде развитие идей из текста о физике «Алисы» -- istanaro.livejournal.com/266430.html . Дело в том, что физические аспекты мира Толкиена вполне заслуживают обсуждения, впрочем, как и физические аспекты любого фантастического мира. Конечно, мы не ставим целью доказать, что абсолютно все необычные события мира Толкиена могут быть объяснены физикой (как известно, герменевтика текстов включает и оценку мышления читателя, и поиск аллюзий с известной литературой, прежде всего, литературой, известной автору обсуждаемой книги…), и тем более идеально соответствовать расчетам — разумеется, Толкиен не ставил цели соответствовать физическим теориям, впрочем, как и Льюис Кэрролл, не говоря уж о том, что по крайней мере некоторые из этих теорий были сформулированы уже после публикации книг Кэрролла и Толкиена. Наша цель — другая: показать, что эти события иногда иллюстрируют необычные физические эффекты, собственно, так же, как иллюстрируют необычные эффекты и кажущиеся нелогичными события из «Алисы». Это, впрочем, естественно — иногда художественный образ предвидит совершенно необычные открытия и изобретения, о чем писал и Артур Кларк в «Чертах будущего».

Первый пункт нашего рассмотрения — такой: наверняка, один из самых противоречивых для восприятия моментов мира Толкиена состоит в том, что до начала Третьей Эпохи Арда — плоская. Конечно, это вполне можно истолковать с помощью чисто герменевтического аргумента: коль скоро автор описывает мифологию, то естественно, что география созданного им мира вполне мифологична, будучи схожа с примерами из различных мифов. Но этот ответ был бы слишком прост.

Как на этот вопрос отвечает сам Толкиен? В примечаниях к «Комментариям» к «Речам Финрода и Андрет» говорится, что «На самом деле, "Арда" - это то, что мы назвали "Солнечной Системой". По-видимому, Эльдар обладали всеми сведениями о ее устройстве, происхождении и отношении к остальной Эа, которые они были способны уразуметь. Вероятно, соответствующие знания были даны - тем, кто этим интересовался. Не все Эльдар интересовались всем на свете; большинство из них исследовали (или, как они говорили, "любили") прежде всего Землю.»
И вот здесь можно сделать ряд утверждений.

В-1-х, в этом случае идея плоской Земли попросту отпадает. Другое дело, что в этом контексте теряет смысл и утверждение из «Акаллабет» о том, что мир сделался круглым, и пути замкнулись в кольцо — они замкнуты с самого начала, а с другой стороны, это означает, что эльфам были знакомы способы космических полетов (да, разумеется, они ближе к волшебным, чем к технологическим, но это не исключительный случай в фантастике — можно вспомнить, например, «Операцию «Луна»» Пола Андерсона с космическим кораблем, работающим на магии). Собственно, имплицитно эта мысль звучит в некоторых произведениях по мотивам Толкиена — не случайно, например, герой «Экскурсии» сначала задается вопросом, где найти ракету, чтобы отправить Келеборна в Валинор. Да и корабль Эарендила с Сильмариллом, который светит как звезда, по сути представляет собой летательный аппарат, этакий «искусственный спутник Арды». Собственно, по этой же причине вполне правомерно прийти к выводу, что эльфийские корабли в каком-то смысле несут черты космических кораблей, это подтверждает и та же фраза «корабль пересек грань небес» в финале «Возвращения короля», и не случайно позже образ эльфийских кораблей как космических летательных аппаратов (или наоборот — мотив поиска планетной системы, где живут эльфы) появляется в различных фантастических повестях и рассказах.

В-2-х, конечно же, с герменевтической точки зрения перед нами типичное расхождение разных версий (редакций) одного и того же текста. Но любопытно отметить, что с точки зрения физики, даже теория изначально плоской Арды, в которой затем происходит уход Валинора из Кругов Мира с последующим замыканием путей в кольцо, как уже говорилось в моих ранних текстах istanaro.livejournal.com/125328.html , имеет вполне разумный физический смысл в рамках теории Рандалл и Сундрума — представим себе, что изначально Арда, включая и Средиземье, и омывающее его море, и Валинор, описывается браной (это слово происходит от слова «мембрана»), то есть трехмерной (гипер)поверхностью, вложенной в пространство более высокой размерности (заметим, что в мистической литературе дополнительные измерения пространства нередко встречаются). Крушение же Нуменора, описанное в «Акаллабет», является не простым, пусть и очень сильным, наводнением вроде того, что произошло в конце Первой Эпохи, а распадом браны на две (а деление или распад бран — вполне себе прописанный в теории бран процесс), причем одна брана, образовавшаяся в результате деления, отвечает Валинору и Тол Эрессэа, а другая — Средиземью, при этом брана, отвечающая Средиземью, совершенно точно компактифицировалась, приобретя конечный размер, и все расстояния на ней, соответственно, стали конечными — мир замкнулся. При этом эльфы (вероятно, в силу мистических свойств своей природы) имеют способность путешествовать через дополнительные измерения пространства, и им путь в Валинор, лежащий через дополнительные измерения, открыт (собственно, слова о том, что Прямой Путь «пересекает Ильмен», то есть небесную сферу, по сути естественным образом могут быть поняты именно как выход из нашего пространства, ограниченного «небесной сферой», в дополнительные измерения (собственно, слова «корабль пересек грань небес» значат именно это). Слова «тело из плоти не выдержит эту дорогу» напоминают лишь о том, что законы обычной физики не работают в дополнительных измерениях — то есть обычные взаимодействия распространяются только в обычных пространственных измерениях, что тоже совместимо с теорией Рандалл и Сундрума, согласно которой в пятом, дополнительном измерении (заметим, что есть теории, в которых дополнительное измерение не одно, а их может быть больше) из взаимодействий присутствует только гравитационное, но не электромагнитное, на котором, как известно, построены все биологические процессы.

В-3-х, можно сделать любопытное допущение — так как говорится именно что большинство эльфов (но не все!) любило только Землю, то из этого естественно следует, что вполне себе были эльфы, интересовавшиеся другими планетами и другими мирами! Пусть даже их было немного. Аргументы же, что для эльфов Арда всегда в центре событий, понятны — но опять же, по соображениям непрерывности (а непрерывность, отсутствие жесткой грани между «правильным» и «неправильным» — вполне характерны для эльфов, в отличие от людей, живущих совершенно логично), вполне естественно ожидать, что среди эльфов вполне могли появиться первооткрыватели, открывшие путь к другим мирам. Да и вообще в тех же «Комментариях» говорится, что «…из всех этих установлений и правил бывают исключения (ибо "Эру свободен»)», так что такой вариант вполне допустим, если у него появится фундаментальный смысл. Таким образом, в конструкции мира Толкиена, пусть «на полях», находится место и для множественности населенных миров (неважно, в форме ли иных планет или же параллельных Вселенных), а это, соответственно, открывает возможность фантазиям и творчеству по мотивам.

Еще один существенный вопрос — это вопрос о Светочах и Деревьях. Как именно они светили и каким было небо Арды? Деревья светили золотым и серебряным светом (Лаурелин и Тельперион соответственно), соответственно и небо было в основном золотым и серебряным (принимая, что дисперсия света не слишком велика). А их роса и свет, которые собирала Йаванна, и которыми Феанор напомнил Сильмариллы, судя по всему были плазмой, которой можно наполнить искусственную звезду для того, чтобы в ней пошла термоядерная реакция (конечно, стоит принять в качеств фантастического допущения, что эта реакция идет не только на водороде), причем эта реакция была запущена именно в момент завершения творения Сильмариллов (по такому же принципу, судя по всему действовал и фиал Галадриэль). И слова Йаванны, что надо разрушить Сильмариллы ради того, чтобы воскресить деревья, скорее всего, означали, что было необходимо запустить в Лаурелине и Тельперионе термоядерную реакцию снова, а единственный источник энергии для этого был в Сильмариллах, в которых эта реакция продолжала идти, и они могли бы сыграть роль «свечи зажигания» для термоядерной реакции в Древах. Небо же во время существования Светочей скорее всего было белым (или точнее, серо-жемчужным из-за рассеяния света), так как Светочи светили белым светом.

Очень интересный вопрос — что такое Сильмариллы. Иногда в сети встречается утверждение, что Сильмариллы — это лазеры. Однако, такой вывод кажется не очень правильным, ведь лазер испускает узкий луч, в то время как Сильмарилл не испускает луч, а светится целиком. Более того, именно Сильмарилл берет с собой Эарендил на корабль, и свет Сильмарилла виден всеми как свет звезды, которая и получила название Гиль Эстель. Из этого следует естественный вывод: фактически, Сильмариллы были искусственными звездами, а значит, миниатюрными термоядерными реакторами! (заметим, что отчасти этот вывод подтверждает и шуточный аргумент из «Звиря» Свиридова, что стремление носить на голове ядерный реактор к добру не приводит). И похоже, что таким же реактором, только существенно менее мощным, был и фиал Галадриэль (ведь он был наполнен светом последнего сильмарилла — Гиль Эстель, — который, по аналогии со светом Деревьев, можно считать аналогом плазмы, и, с другой стороны, он светился целиком, а не испускал узкий луч).

Еще один материал, вызывающий недоуменные вопросы — это мифрил. Необычный металл, с одной стороны очень легкий, с другой, очень прочный. с третьей — красивый. И с одной стороны можно сказать, конечно, что мифрил — это нечто совершенно выдуманное, одна из вариаций фантастического «идеального материала», вроде кейворита или дилития, но этот ответ (впрочем, как и вообще ответ о невозможности объяснить что-то с точки зрения естественных наук) был бы слишком простым. А с другой стороны, приходилось встречать аргументы, что многими чертами мифрила обладает титан, который легче и прочнее железа.

Еще один любопытный момент: в свое время, то ли в предисловии к «Последнему кольценосцу», то ли в интервью Еськова, приходилось встречать аргумент, что устройство Средиземья (а именно, существование его как единого континента) весьма маловероятно в силу аргументов теории литосферных плит (как говорит устоявшаяся картина эволюции континентов, сверхбольшие континенты раскалываются до достижения равновесия). Но этот аргумент обходится очень просто — вполне можно допустить, что помимо Средиземья, есть и другие континенты, просто на них не происходит значимых событий (например, они мало заселены или практически не сообщаются со Средиземьем — так, сильно ли на события в античной Греции влияли происходившие в то же время события в древних Индии или Китае?), впрочем, и площадь территории, на которой происходят значимые события «Властелина колец», как следует из писем Толкиена (письмо 294), примерно сопоставима с площадью Западной Европы — то есть не так уж велика.

Конечно, не все эффекты мира Толкиена имеют физический характер. Но… в принципе это не так уж и важно, ведь, к примеру, воздействие колец осуществляется явно не через законы физики (физика в Лориене, судя по всему, та же, что и в остальном Средиземье), а через эффекты иного, мистического плана. (В принципе можно обсуждать также и биологические аспекты мира Толкиена.) Впрочем, это говорит лишь о том, что книги Толкиена не умещаются в рамки жанра science fantasy, пересекаясь с ним лишь частично, впрочем, не раз приходилось слышать утверждение, что книги Толкиена не совсем умещаются и в рамки фэнтези вообще.

Читателю наверняка хочется задать вопрос — а как совместить то, что многие эффекты мира Толкиена вполне могут быть объяснены с точки зрения физики, с тем, что Толкиен не любил технику? Но на это ответ простой — Толкиен отвергал не новые возможности, даваемые изобретениями (иначе бы он не описал чудесные изобретения эльфов — Сильмариллы, корабли, Палантиры — кстати, любопытно отметить, что при нынешних технологиях передачи информации Палантиры уже не кажутся столь необычными — и наверняка было много и других эльфийских изобретений, только они не упомянуты в текстах — в общем-то про жизнь эльфийских городов написано не так уж много), а характерное жестокое отношение к окружающему миру (и не только к неживой природе, но и к живым существам, в том числе, как известно, и к людям) как к бездушному ресурсу, сопровождаемое очень грубой, разрушительной манерой воздействия на мир, столь характерной для индустрии начала 20-го века. А это, согласитесь, нечто иное.

Теперь немного провокационный вопрос: а чего не хватает в мире Толкиена с точки зрения физики? И на мой взгляд, ответ — такой: временами кажется, что многие физические возможности, заложенные Толкиеном в мир, были использованы далеко не в полную силу. Впрочем, ничего странного в этом нет — читателю всегда хочется от книги большего, чем в ней есть, да и размер любого текста всегда конечен. А когда-то и сам Толкиен, по его собственным словам, был весьма огорчен тем, как распорядился Шекспир приходом Бирнамского леса на Дунсинанский холм…

А финальный вывод из этого текста — простой: читатель отзывается на тот текст, в котором он обнаруживает свои мечты и надежды. А мир Толкиена ценен именно потому, что отозвался очень многим читателям по самым разным причинам.

---

Пол Андерсон -- еще один автор, который меня вдохновляет

Я уже не раз писал о многих фантастах (включая в это понятие и авторов фэнтези), которые произвели на меня сильнейшее впечатление — и Толкиен, и Урсула, и Маккеффри, и Карсак, и Танит Ли… И недавно я подумал, что надо заполнить очень существенный пробел — написать про Пола Андерсона. А причин для этого — немало. Тут и ответ на вопрос, какой будет литература фэнтези, написанная физиком по образованию, тут и то, что Пол Андерсон относится к числу «тех, кто меня придумал», так же, как Толкиен и Маккеффри, тут и то, что Пол Андерсон был ярко выраженным Дон Кихотом, тут и то, что он по сути был одним из тех, кто заложил основы жанра science fantasy.



Впервые про Пола Андерсона я узнал в 1990 году, когда в купленном мной «икаровском» сборнике «Пасынки Вселенной» оказался роман Пола Андерсона «На страже времен», точнее, там было 4 части, а всего их, кажется, 7, остальные были переведены позже. Но этого было уже достаточно, чтобы он мне понравился. Конечно, можно спорить о правомерности допущения, что есть узловые точки, попадание в которые способно радикально изменить ход истории (и эта полемика будет вечной, и на одном полюсе будет «бабочка Брэдбери», а на другой концепции «гибкой истории» в стиле Севера Гансовского, согласно которым даже если изменить ключевые фигуры, нельзя изменить фундаментальное течение событий), но книга очаровала не столько даже идеей коррекции течения истории (которую я уже встречал у того же Азимова в «Конце вечности», другое дело, что у Пола Андерсона в книге заметно больше оптимизма), сколько типично донкихотским мотивом возможности изменить мир к лучшему. А когда в главе под названием «Delenda Est» («…должен быть разрушен», в переводе с латинского) описывается, как главным героям удалось предотвратить крушение Рима, сыгравшего ключевую роль для формирования нашей культуры — именно такой, как мы ее знаем — то так и представляется воображаемая экранизация этой главы, и именно — фрагмент финала, когда, благодаря осуществленной коррекции, странный кельтско-финикийский мир, возникший из-за гибели Рима. тает, как дым на ветру, и через него, как на фотобумаге под светом фотоувеличителя, начинает проступать контуры нашего мира, причем именно Рима — замка Ангела — а за кадром звучит «Наша эра»…

А через год были «Три сердца и три льва» — фэнтези, оказавшее на меня колоссальное действие. Я очень быстро понял, что книга мне нравится прежде всего тем, как действует главный герой, что он чисто по-донкихотовски находит необычные решения сложных проблем, причем проблемы, которые ему попадались, были именно что из тех, которые решались бы не приложением силы, но через умение догадаться. И загадки, которые загадывал главный герой — просто очаровали, и до сих пор так и представляются две двухсоткилограммовые канарейки . Но главное, конечно, не это, а мотив — «Бороться и победить!», победить не с помощью силы, не с помощью терпения, а с помощью необычных решений. Книга по-настоящему «вошла» в меня — так что потом, когда я пытался выдавать первые опыты в стиле фэнтези, мне говорили, что в них явно читаются мотивы «Трех сердец и трех львов», а через некоторое время и имя Хольгер стало для меня своим. Более того, мне кажется, что будь Сервантес Дон Кихотом по типу, он бы написал нечто близкое по духу к «Трем сердцам и трем львам», потому что по сути он и выписал такого Дон Кихота, который мог бы реально странствовать по волшебным мирам, и не просто странствовать, а побеждать, осуществляя таким образом свою мечту вместо того, чтобы быть объектом иронии и насмешек (да и гном Гуги не случайно напоминает Санчо Пансу). А финальную сцену, в которой главные герои из-под пола полуразрушенной церкви достают Кортану — чудесный меч, наподобие Экскалибура, и герой преображается — тоже, как и финал «Delenda Est», так и хочется озвучивать «Нашей эрой»…

«Крестоносцы неба» — эту книгу невозможно обойти. Не только потому, что это качественный авантюрный роман о том, как средневековые рыцари захватили инопланетный космический корабль и отправились странствовать по Вселенной (хотя больше ни в одной фантастической повести я такого не встречал). Но и потому, что в этой книге есть все — и мечта о встрече с неизведанным, и надежда на то, что можно справиться с угрозой, которая заведомо сильнее твоих возможностей. А какие фантазии породила у меня эта книга в годы, когда модно было рассказывать страшилки о вторжении инопланетян! (примером служила страшилка, опубликованная «Комсомольцем Киргизии» и потом перепечатанная «Трезвостью и культурой») И мне хотелось говорить — нет, конца света не будет, можно отбить корабль у инопланетян и победить! Вообще возможность победы над любым трудностями — ключевой мотив Пола Андерсона.

И конечно же, сильнейшее впечатление произвела «Операция Хаос», а потом ее продолжение — «Операция Луна». Это один из самых ярких примеров science fantasy, существующих в литературе. В основе этих книг — допущение вполне в духе альтернативной истории, а именно, что в начале 20 века магия была открыта по сути как наука, можно даже сказать — как область физики (и отправной точкой по мысли автора стала некая встреча Планка с Эйнштейном, приведшая к открытиям, которые заложили основы магии). В центре этой дилогии — опять, как и в «Трех сердцах…», образ героя-Дон Кихота, разгадывающего сложные проблемы, проблемы того, как укрощать страшных магических существ — ифритов, саламандр, инкубов и суккубов, а потом — разгадка тайны крушения космического корабля, отправленного к Луне, причем корабля не простого, а работающего на магии, причем с помощью магии же, и магии разных народов, и ведется разгадка, а потом строится новый корабль… Так и вспоминается и НИИЧаВо, и хайнлайновская «Магия Inc.». (А неприязнь главного героя — и вероятно, и автора — к бюрократизму и маразматическим формальным требованиям — просто типично донкихотовская!) А с другой стороны, сцена «расколдовывания» Уилла, избавление его от власти демона, похожа на то, как Гэндальф освободил Теодена от чар Сарумана… Конечно, любители философии могут спросить: «А какая в этих повестях глобальная идея?» И я не стану говорить, что глобальная идея не обязана быть в каждой книге. Потому что глобальная идея этих книг проста — если не отступить и не сдаться, то можно решить любые проблемы, даже очень сложные. А как очаровывает то, что для сражения против сил ада герои прибегли к помощи геометрии, и не просто геометрии — на помощь им пришел Лобачевский! Любопытно отметить и то, что в финале на помощь героям приходит архангел, который покровительствует науке — и этот образ, похоже, оказывается ключевым для понимания устройства миров Пола Андерсона.

Проблема совместимости в одном мире науки и волшебства представлена и в «Царице ветров и тьмы», только тональность там другая — проблема, можно ли совместить культуру, построенную на науке, и культуру, построенную на магии. Так и вспоминается «Мир Роканнона» Урсулы (интересно и то, что в «Царице» присутствует курган Воланда!).

Вообще Пол Андерсон очаровывает тем, что многие его книги построены на знании тонких эффектов физики — это и «Тау Ноль», в котором экипаж космического корабля, ускорившегося практически до самой скорости света, переживает сжатие, а потом расширение Вселенной, следуя теории пульсирующей Вселенной — еще один изысканный момент повести состоит и в том, что автор не упускает из вида проблему, которую иногда считают фатальной для межзвездных полетов — проблему столкновения корабля с микрочастицами — и описывает, как эта проблема решается через отклонение частиц. Это и замечательный рассказ «Литания», построенный на тончайшем знании общей теории относительности… А время от времени у него проявляются необычные физические теории — например, циклическое время в «Полете навсегда». Впрочем, тема игр со временем удалась Андерсону необыкновенно, достаточно вспомнить повести — «Настанет время», «Коридоры времени», «Танцовщица из Атлантиды»… И еще очень странную повесть «Лодка миллиона лет», в которой встречаются герои, наделенные бессмертием и способные, родившись в античности, дождаться эры межзвездных полетов и полететь к иным мирам…

Впрочем, удалось Полу Андерсону и «обычное» фэнтези — «Сага о Хрольфе Жердинке», «Дети морского царя»…

Все ли удачно у Пола Андерсона? Как по мне — не все: его циклы повестей про Психотехническую Лигу и про капитана Фландри мне показались скучноватыми, впрочем, может быть, дело еще и в том, что переводы, в которых они выходили, чрезвычайно далеки от идеала. И жаль, что не очень повезло с переводом «Сломанному мечу» — одной из лучших вариаций на тему скандинавских легенд.

А для завершения текста скажу, что как по мне, то многие книги Пола Андерсона вполне близки к идеалу, который я как-то формулировал (сочетание поэтичности, оптимистичности и любви к точным наукам). Поэтому для меня он — один из главных авторов, и более того, для меня он один из тех, кого я могу отнести к разряду «тех, кто меня придумал».

---

И еще к теме гравитации

Нобелевская премия этого года по физике присуждена за работы по гравитации -- www.nobelprize.org/prizes/physics/2020/summary/ .
Так что гравитация сейчас очень в тему!

---

Я и фантастика

Этот текст — в своем роде эссе, которое я пишу под влиянием общения с lactoriacornuta.
Просто — мне захотелось поделиться своими размышлениями о фантастике, а больше — рассказать, как я фантастикой заинтересовался.



В детстве фантастика мне попадалась случайно — что-то из Кира Булычева (впрочем, бессистемно, и особого следа, кроме одиночных фраз про склиса, миелофон и прочее, Булычев не оставил), трилогия про Электроника, в общем, в основном детская литература, которая была на слуху. Помимо нее — конечно же, Беляев, Уэллс (впрочем, Уэллс не понравился — показался слишком пессимистичным, особенно «Машина времени», в которой разочаровало то, что кончается она не золотым веком, а крушением), Стругацкие, книги которых иногда брали почитать у знакомых родители, еще что-то появлявшееся дома случайно, и в общем — все. Специально ничего не искал. Плюс еще был сборник американских фэнтези-рассказов в оригинале (скорее всего, купленный в книжном магазине на Кузнецком мосту), который родители попросили у своего знакомого на время, чтобы я попрактиковался в английском, но единственное, что я из этого сборника смог запомнить — это «Одинокие песни Ларена Дорра» Джорджа Мартина: как я недавно понял, книга была вот эта: en.wikipedia.org/wiki/The_Year%27s_Best_Fantasy... . Впрочем, шел сборник мне довольно трудно.

А потом, в 1987 году, была ЛФМШ. И интеллектуальные игры, и единственная игра, которую наша команда проиграла — игра по фантастике (что меня до некоторой степени шокировало — ведь все прочие игры, и по физике, и по математике, и ЧГК, мы выигрывали с громадным отрывом). В общем, в компенсацию, или просто потому что подошло время, это вызвало у меня интерес к фантастике, и я стал искать ее в библиотеках. И здесь мне очень сильно помогла Лариса Николаевна, которая заведовала библиотекой Дома Культуры поблизости — на Ларису Николаевну я производил яркое впечатление уже не один год. В общем, она стала мне предлагать самую разную фантастику — и сборники рассказов разных зарубежных авторов, которые как раз тогда стали издавать много и активно, и Брэдбери… Не то чтобы это были раритеты, но первое впечатление об известных авторах начало постепенно складываться. Вдобавок начали много и активно переиздавать старые фантастические романы, в основном в серии «Мир приключений» — очень приятное впечатление произвел сборник «У светлого яра Вселенной», в котором были и не слишком известные и потому не попадавшиеся мне до того повести Александра Беляева (например, «Звезда КЭЦ»), и «Красная звезда» Богданова, и много что еще. А потом в той же серии издали «Безжалостное небо», и если первая повесть сборника — «Стальной прыжок» — мне не пошла совсем, потому что детективы за редкими исключениями меня не очаровывают, а антиутопии я не люблю совсем — то «Бегство Земли» Франсиса Карсака впечатлило меня необыкновенно!!! И своей ударной идеей, что можно преодолеть любые трудности и решить любые проблемы, и фирменным карсаковским эмоциональным тоном, который по-настоящему — вдохновляет, и этот эмоциональный тон очень трудно свести к каким-то стандартным эмоциям, может быть, потому что эти эмоции — не бушуют, но очень сильно отзываются? А может, они пришлись по душе именно мне? И если сказать честно, то мне много позже подумалось, что пиши «Сильмариллион» не Толкиен, а Карсак, он бы точно сделал главным героем Феанора (да, понимаю, что у Толкиена и у Карсака были разные задачи — Толкиен писал о прошлом, а Карсак о будущем, но все же ассоциация напрашивается, потому что общего между книгами Толкиена и Карсака немало)… А еще «Бегство Земли» — громадный камень в огород авторов всяких «романов-катастроф». И естественно, у меня появилось желание узнать, что Карсак написал еще. (И как неприятно потом было слышать от очень хорошего знакомого признание, что его от Карсака воротит — впрочем, это говорилось явно на фоне пессимизма и разочарований, ведь невозможно ценить одновременно Карсака и Шопенгауэра!)

А еще позже, в 1989 году, в букинистическом магазине фантастика появилась не в обмен на другие книги, а в свободной продаже, пусть по очень высоким ценам (хороший сборник фантастики стоил столько же, сколько 4-5 качественных тортов). И как раз перед этим мне расхвалили сборник «Продается планета» — и я не смог удержаться и купил его, перешагнув через страх много заплатить. И в этом сборнике я открыл новое для себя имя — Генри Каттер. Причем рассказы про Хогбенов! Хороший университетский друг не понял, что я такого нашел в этих рассказах, и поэтому спрашивал: «А какая там глобальная идея?» Но не во всех же случаях эта глобальная идея нужна! Так же, как она есть, скажем, далеко не в каждом рассказе О. Генри… А еще примерно в то же время я узнал, что неплохой набор фантастики есть в читальном зале юношеской библиотеки, и первая НФ, которая привлекла мое внимание во время поиска по каталогу в этом читальном зале — это были «Люди как боги» Снегова. Нравилось очень — от первых страниц, где друг главного героя «карабкался на Джомолунгму на учебном драконе» до игр с перпендикулярным временем. Как мне показалось, эта книга не уступала «Бегству Земли». И было не очень приятно, что книга не нравилась еще одному хорошему знакомому, учившемуся у нас же на курс выше, который назвал ЛКБ «брежневской» книгой (что совсем неправильно: вот уж чего-чего в этой книге не было, так это характерной риторики 70-х годов!) — впрочем, он сам себя называл неисправимым пессимистом, и этого было достаточно, чтобы все объяснить, более того, пессимизм что человека, что книги уже очень давно вызывал у меня подчеркнутую неприязнь. Мне нравилось прийти в читальный зал, попросить «Люди как боги», забраться с ногами в кресло (и никто не оговаривал!), и погрузиться в чтение, так что, казалось, все вокруг переставало для меня существовать.

А в октябре того года же я узнал знаковое для меня имя — Урсула Ле Гуин. Ее книги показались мне очень необычными (хотя понравились они и не сразу, в них надо было вчитаться, и это требовало усилия — настолько Урсула отличалась от обычной НФ, и мне сразу показалось, что ее стиль и идеи чем-то сродни Достоевскому). Сначала я прочитал «Мир Роканнона», а потом «Планету изгнания» — и в них было что-то такое, что меня очаровало, причем мне не удавалось объяснить, что именно. Не то чтобы я хотел жить в этих мирах — скорее понравилась какая-то эмоциональная тональность, а может, и просто стиль повествования. А еще вероятнее — и необычный взгляд на тему контакта, на преодоление психологической несхожести. В общем, после того, как почти на все январские каникулы 1990 года я погрузился в книги Урсулы, я понял, что я их очень люблю даже несмотря на то, что «меня там нет», и у меня появилось слово «урсулятник» — поклонник творчества Урсулы (позже я задал одному из своих коллег по науке вопрос, урсулятник ли он, на что он ответил: «Нет, я не урсулятник. Я — саймакист»). И я стал искать, что еще опубликовано из Урсулы и об Урсуле. И это подтолкнуло меня к поиску литературы по фантастиковедению, а также к вопросу — реально ли найти что-нибудь из Урсулы в оригинале. И в тот же год, я нашел первый обзор зарубежной фантастики, изданный в виде книги (и из него узнал о многих неизвестных мне до того, но уже переведенных книгах, например, Франсиса Карсака), а еще я узнал, что в Томске в областной библиотеке есть отдел литературы на иностранных языках. И тут же у меня мелькнула мысль — а может, там есть Урсула? Подогревал мой интерес и Леша-Имрахиль, рассказав, что некий его знакомый ведет очень активную переписку с яркими зарубежными гуманитариями — а ведь тогда любое общение с заграницей было в диковинку, хотя ограничения на этот счет уже начали заметно ослабевать. Придя в отдел иностранной литературы, я узнал, что Урсула у них хоть и есть, но не фантастические, а реалистические вещи — сентиментальный подростковый роман «Очень далеко отовсюду» и повесть «Малафрена» об Италии начала 19 века, впрочем, косвенно примыкавшая к серии об Орсинии — Орсиния там упоминалась. Я прочитал их, насколько хватило моих познаний в английском, но понял, что хочется большего.

И примерно тогда же мне впервые попался Толкиен — впрочем, про свое знакомство с Толкиеном я уже рассказывал, просто дам ссылку на этот рассказ: istanaro.livejournal.com/90644.html .

А чуть позже, в январе 1991 года, я узнал о том, что в городе есть КЛФ. Точнее, напрямую познакомился с одним из участников КЛФ — его звали Андрей, пересеклись мы на книжном «базаре» в Доме Культуры, разговорились… И так я пришел в КЛФ и узнал о том, что многие его участники читали кучу книг в любительских переводах. Конечно, меня напрягало то, что задолго до того я дома не раз слышал страшилки про гонения на читавших самиздат, но желание прочитать было сильнее, да и времена были уже не те. И так я прочитал «Левую руку тьмы» и две первые книги «Земноморья». От Урсулы впечатления были столь сильны, что я начал рекомендовать ее всем, а в астрономическом кружке в одной из стенгазет у моего фото красовалась подпись: «орел-урсулятник», над чем я немало посмеялся. Более того, позже я цитировал Урсулу даже в университете на семинарах по гуманитарным предметам! И похоже, это нравилось одногруппникам .

Впрочем, «Земноморье» меня очаровало особенно в контексте интереса к фэнтези. Дело в том, что про фэнтези я впервые прочитал в интервью Бориса Гребенщикова, который рассказал, что литература фэнтези оказала на него сильное влияние — и я стал фэнтези искать, просто потому, что хотел составить представление. что это такое. Еще в 1990 году я нашел один из томов «Библиотеки современной фантастики», называвшийся «Антология сказочной фантастики», правда, он впечатлил не очень сильно. А вот «Земноморье» произвело уже необыкновенно сильное впечатление — и сам придуманный мир (вопрос придумывания миров интересовал меня особенно сильно), и магия имен… А еще чуть позже, летом 1991 года, я прочитал «Три сердца и три льва» и убедился, что фэнтези мне отзывается особенно сильно, к тому же «Три сердца и три льва» необыкновенно легли на мое мировосприятие, так же сильно, как книги Франсиса Карсака (впрочем, имя Хольгер для меня стало своим позже). Конечно, читающий эти строки спросит: а Толкиен? Но дело в том, что Толкиена я по-настоящему оценил еще позже, осенью того же года, когда прочитал «Две крепости», и таким образом представление о Средиземье у меня более или менее выстроилось в систему.

А с 1992 года знакомство с новыми книгами стало практически непрерывным! Полная трилогия о Земноморье, начало публикации серии Маккеффри о всадниках драконов, «Операция Хаос» и много чего еще. При этом Урсула играла особую роль (из других впечатлений от нее назову еще «Станок небес» — изысканную повесть о том, как мир меняется с помощью снов), она впечатлила меня настолько, что я решил отмечать 21 октября — день рождения Урсулы — все с той же компанией участников и выпускников астрономического кружка, которых по понятным причинам фантастика особенно интересовала. И так мы праздновали 21 октября в течение пяти лет…

А еще один существенный шаг в моем знакомстве с фантастикой случился в 1997 году. Все началось с того, что в Иерусалиме я купил в книжном магазине «Дельфинов Перна» на английском. Прочитал и очаровался миром Маккеффри еще больше. А потом мне Леша-Артамир рассказал про каталог Yahoo, с помощью которого можно находить в Интернете самую разную информацию (до того мое знакомство с Интернетом ограничивалось электронной почтой и сайтом препринтов по физике — arXiv.org). И я добрался до ссылок на сайты, посвященные Маккеффри, а потом и до сайта самой Маккеффри. И решился написать Маккеффри письмо — по принципу «Вдруг повезет?» И я немало удивился, когда она мне ответила! И вот так мы начали общаться. Сначала меня в основном интересовало, что будет с Перном дальше, после того, как Алая Звезда навсегда будет смещена со своей орбиты, и Нити с нее больше не будут достигать Перна — и сначала Маккеффри ответила, что я полностью прав с идеей, что всадники драконов будут играть роль авиации и чего-то вроде сил ООН по поддержанию мира, а потом у меня родилась еще одна идея — ведь Нити приносятся Алой Звездой из облака Оорта, но через него проходит не только Алая Звезда, но и долгопериодические кометы! А значит, и всадники драконов будут нужны всегда. Этот аргумент Маккеффри тоже очень понравился, она сказала, что в этой идее есть «great deal of merit». Правда, идею, что всадники драконов могут попадать в другие миры, она оценила довольно сдержанно, сказав, что для этого всадник должен знать точную картину места, куда он хочет попасть, но… я подумал, что при достаточно хорошем воображении это вполне возможно, так же, как знаменитый перелет Лессы на 500 лет в прошлое, то есть фактически это было косвенное согласие! Более того, общение с Маккеффри пришлось для меня на очень тяжелый период подготовки к защите, и до сих пор мне кажется, что в том, что я не сломался и выдержал тот период (а он был реально тяжел, так что у меня были головные боли, от которых не помогало никакое лекарство), существенную роль сыграла и Маккеффри… Так что немудрено, что в день, когда защита прошла, я тут же отписал Маккеффри, что все завершилось успехом, и она ответила: «А теперь устрой самый безумный праздник!» Впрочем, первый доклад по Маккеффри я прочитал еще до защиты, и меня буквально распирали эмоции — так сильно я хотел очаровать слушателей не только творчеством Маккеффри, но и своими мыслями по поводу. Сильные эмоции, конечно, понравились не всем, но я не мог говорить иначе. А 1 апреля 1997 года мы отпраздновали день рождения Маккеффри (когда я поздравлял Маккеффри, то среди прочего пожелал, чтобы она стала лауреатом Нобелевской премии по литературе, но она на это ответила: «Нобелевские лауреаты пишут Литературу. А я всего лишь рассказываю истории»).

А еще в тот же год я впервые решился писать настоящий текст по исследованию фантастики — а точнее, по анализу книг Урсулы. Вышло это так — с подачи нашей Тинувиэль я заинтересовался аналитической психологией и… увидел, что у Урсулы куча мотивов естественно описывается именно в терминах аналитической психологии! Чего стоила одна только Тень, ставшая главным испытанием для Геда в «Земноморье». В результате интерпретации Урсулы в терминах архетипов естественно вошли в доклад, читавшийся к очередному дню рождения Урсулы. А еще через некоторое время мы оформили этот доклад в текст, а чуть позже — послали на Арду-на-Куличках, потому что других сайтов по фантастике я на тот момент не знал -- kulichki.com/tolkien/arhiv/palata/holger2.shtml .

Потом у меня были еще тексты по Урсуле и по Маккеффри… Единственный неприятный инцидент, связанный с фантастикой, произошел, когда мы в 1999 году приехали в Сергиев Посад, чтобы побывать в Троице-Сергиевой Лавре, и нам порекомендовали поселиться у хорошей знакомой одной из наших подруг, мы пришли к ней. разговорились, я между делом сказал, что люблю фантастику, а она ответила: «А вы знаете, что о фантастике резко отрицательно отзывался Серафим Роуз?» Я слегка потерялся, но ответил, что если часть фантастики и заслуживает упреков подобного рода, то далеко не вся. Сегодня бы я, впрочем, сказал иначе: поскольку я являюсь вполне сложившейся личностью (а не, скажем, школьником, нуждающимся в наставлении), то я имею право отвергнуть любое отрицательное мнение о том, что я люблю, кем бы это мнение ни высказывалось, потому что высказывающийся о книге или художественном направлении резко отрицательно, да еще с клейкой обидных ярлыков, явно не способен оценить эту книгу или художественное направление объективно (не говоря уж о том, что от книг Роуза исходит чрезвычайный пессимизм, а у меня пессимизм всегда вызывал отторжение). Не говоря уж о том, что нет никакой причины, почему мое мнение на темы литературы и искусства должно иметь меньший вес, чем мнение, мне противное.

И конечно. я прочитал еще множество книг НФ и фэнтези и читаю до сих пор. И если бы меня спросили, что именно мне фантастика приносит, то я бы ответил — прежде всего я люблю ту фантастику, которая меня вдохновляет! Вдохновляет или необычными идеями (а именно, необычный взгляд на устройство мира — тут и множественность миров, и необычные проявления физических и других эффектов…), или эмоциями, даря радость и надежду. И особую роль для меня, как и прежде, играют — Толкиен, Карсак, Крапивин, и конечно же, Урсула, Маккеффри и Пол Андерсон. И я бы сказал, что мои вкусы со временем — устоялись.

---

Это совершилось!!!

Это совершилось! Моя книга лекционных заметок по модифицированной гравитации опубликована издательством "Шпрингер" -- link.springer.com/book/10.1007/978-3-030-52862-... .
И сейчас -- в-1-х, я очень признателен всем людям, с которыми вместе я шел по этому пути, с кем вместе писал работы, вдохновившие меня писать книгу, тем, кто приглашал меня проводить семинары и лекционные курсы по гравитации, тем, кто меня вдохновлял! В-2-х, кажется, до этого должно было дойти -- еще в 1988 году я очаровался гравитацией (и космологией) настолько, что читал доклад по космологии на юношеской конференции, перед полным залом, и сказал фундаментальную фразу: "Не спешите впадать в депрессию!"-- я об этом рассказываю здесь: istanaro.livejournal.com/93712.html . И помню, изначально я мечтал о гравитации, сначала были книги Джайянта Нарликара (где-то в 1985 году), и конечно, я слышал, что в этой теме много красивых эффектов, а потом как-то сложилась суперсимметрия, некоммутативность, нарушение лоренцевой симметрии. Собственно, к гравитации я пришел через нарушение лоренцевой симметрии. И именно в этом контексте нахожу всякие красивости, включая и результат с гравитационными волнами .
Так что -- получилось!!!

---

Первый опыт онлайн-доклада

Сегодня у меня был первый опыт доклада по науке онлайн. Собственно, у нас сложилось сообщество интересующихся гравитацией из разных городов, и как оказалось, и из разных стран, и появилась идея -- делать семинары онлайн (и думаю, они будут нужны, и когда кончится вся эта бодяга и снова будут конференции -- ведь собрать всех вместе при любом раскладе трудно). И у меня появилась идея -- предложить свой доклад по нарушению лоренцевой симметрии в гравитации. Мотивация была еще и в том, что сообщества занимающихся гравитацией и занимающихся квантовой теорией поля довольно сильно разделены (и именно по этой причине, скажем, в Кордове и в Валенсии меня поняли немногие). А ведь самое важное -- именно синтез знаний! (Про синтез я стал задумываться еще с тех пор, как в 1990 г. прочитал повесть Роберта Хайнлайна "За этим горизонтом", где роль носителей синтетического мышления выделялась особенно). И мою идею поддержали! Слушателей было очень много (не меньше 60, но, кажется, еще больше).





Говорил я примерно час (кстати, страницы в докладе -- на английском). И пошли вопросы -- и что меня немало удивило, мне задали вопрос про гравитационные волны (потому что я капельку касался и их -- в контексте нарушения лоренцевой симметрии, конечно) практически точка в точку такой же, как я задал Габриэле Гонсалес на семинаре в Валенсии!

И похоже, доклад понравился!

---

Новый уровень взят!

Таким образом, количество ссылок на нашу работу по эфиру достигло 100, это как бы следующий уровень "классичности работы", когда она считается "очень хорошо известной".
Собственно, об этом я узнал еще вчера -- вот такой получился день рождения.
При этом -- не то чтобы именно я придумал эфир (в смысле -- эту форму нарушения лоренцевой симметрии), мне просто пришло в голову начать смотреть всякие красивые эффекты на его основе, но получилось, что в сильной степени именно я с соавторами очаровал эфиром многих людей, и теперь по нему и близким темам сделано очень много работ.
И теперь -- новый уровень! Нет, не случайно я испытывал такое сопротивление перед тем, как статья была принята к печати -- она оказалась очень яркой!

---

Ну вот и день рождения

Ну вот и день рождения...



И главное желание одно -- бороться и побеждать! Lutar e vencer!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Еще одно достижение

Сегодня наша обзорная статья по квантовым поправкам в лоренц-нарушающих теориях вышла в журнале European Physical Journal C! Ссылка вот: link.springer.com/article/10.1140/epjc/s10052-0... .
Самое главное, что фактически это первый обзор по теме. Были яркие работы, сделанные учеными очень высокого уровня. А обзор решились написать мы. Конечно, там и куча результатов, которые впервые были получены при моем участии (тот же эфир, скажем), но главное -- такая работа сделана впервые! Конечно, она стоила существенных усилий, и не только необходимости отстаивать свою правоту, но и необходимости выслушивать весьма неприятные и неправомерные упреки. Но в конечном счете все получилось!

---

Анюта, с днем рождения!

Анюта, с днем рождения! Мяу! Так хорошо, что ты есть в мире! И пусть время изменится к лучшему!

---

Странное книжное размышление

Очень часто в юности, да и позже, задаешь себе вопрос — почему в школе изучают столь, как порой кажется, неинтересные книги, на фоне того, что есть книги, которые в этом возрасте нравятся гораздо больше (или с другой стороны — почему книги из обязательного школьного набора выглядят гораздо менее привлекательными, чем книги, любимые читателями в этом возрасте)? И дело явно не в том, что стилистика 19 века кажется тяжеловесной — ведь не вызывают тягостного ощущения ни Вальтер Скотт, ни Александр Дюма, ни Шарль де Костер, ни Жюль Верн (утверждения типа «у подростков и молодежи примитивный литературный вкус» отсечем сразу, потому что это просто клейка ярлыка; что же до аргумента «лучший способ отвратить от книги — это сделать ее обязательной», то этот аргумент по меньшей мере чрезвычайно спорен).

И вот появилось две гипотезы.

Первая гипотеза состоит в том, что цель школьных уроков литературы состоит в многостороннем описании жизни, в том числе в этой многосторонности существенную роль играет и демонстрация непривлекательных сторон мира — и супружеские измены, и телесные наказания, и пытки… (ведь по опыту нередко с некоторого возраста и родители и старшие вдруг начинают много говорить с детьми об отрицательных сторонах жизни, о которых до того говорить в основном избегают).

Вторая гипотеза состоит в том, что в школьной литературе основным объектом является не столько герой активный (как в НФ, фэнтези и приключенческой литературе), сколько герой рефлексирующий, стремящийся осмыслить мир вокруг себя, при этом играющий в событиях вокруг скорее пассивную роль, чем активную (т.е. герой больше претерпевает, чем действует).

В некотором смысле эти две гипотезы связаны — потому что для активного героя непривлекательные стороны жизни являются лишь сопротивлением среды, которому он противоборствует и в конечном счете побеждает, а для рефлексирующего эти стороны, с которыми он справиться обычно не может (то ли они слишком фундаментальны, то ли он не настолько силен) — суть мира, таким образом появляются фактически два жанра — «книга об активном герое» и «книга о рефлексирующем герое».

С другой стороны, можно говорить и о законах жанра (герой НФ, фэнтези и приключенческой литературы должен победить просто по закону жанра, а герой реалистического романа — совсем не обязательно). Правда, тогда встает вопрос, почему реалистический роман считается более классическим (ведь реалистичность сюжета не гарантирует высокого качества текста).

Еще одно наблюдение, отчасти отвечающее и на этот вопрос — следующее. Подобно тому, как при наблюдениях и экспериментах особое внимание стараются уделять типичным примерам, а не частным случаям, являющим собой сильное отклонение от среднего, при изучении литературы стараются обращать внимание именно на «средних» персонажей (например, те, что называются «маленькими людьми»), а не, скажем, на людей с повышенными способностями, везением и т.д. (которые среди читателей получили ироническое прозвище «мерисью» в честь персонажа из космических опер).

Таким образом, сильное впечатление состоит в том, что в вопросе введения художественной литературы в список обязательной, ее оценивают не только по чисто литературным, но и по социологическим соображениям (следуя таким образом концепции «литература — учебник жизни»), стараясь таким образом сформировать некое более или менее единое представление об этической стороне мира (и соответственно, не задаваясь вопросом, можно ли иметь другое представление).

---

О Фримене Дайсоне

Вчера пришло сообщение, что умер Фримен Дайсон.
Для меня его жизнь значила очень много -- и не только его открытия в квантовой электродинамике, но и его необычайно вдохновляющая лекция, которую он в 2009 году прочитал в Москве -- elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/430... .
И хочется сказать только одно -- спасибо, что он жил в нашем мире. И вечная память.